Ольга Черемных

Когда я читаю интервью мировых оперных звезд, то мне некоторые ответы кажутся далекими от правды. Чаще всего, текст сводится к абсолютно рафинированным и выхолощенным фразам о лучшей роли, вдохновении и творчестве. Боюсь, что мое интервью будет совсем не таким: я люблю оперу, но она не была моей мечтой.

Помимо исполнительского счастья, она несет много неприятных эмоций, постоянные сомнения и поиск, который может закончиться хорошо, а может закончиться плохо, и неустанную работу артиста над совершенствованием техники исполнения.

Опера – это «многосоставная история», архаичная, и в ней недостаточно быть уверенным в себе. Есть много факторов, которые причиняют большое количество тревог и переживаний. И не каждый сможет это выдержать. Я уверена, что так бывает в любом театре, в разной степени.

Для музыкального театра же такая атмосфера характерна особенно.

В драматическом театре круг задач уже: в частности, работа над спектаклем во многом сводится к взаимодействию режиссера и актера, а в театре музыкальном у каждого артиста есть план и по актерской линии, и по музыкальной, и по вокальной.

Говорят, что опера – вершина всех искусств. Это так, но и со всеми вытекающими... Опера – это сложно.

Меня поддерживали. О нюансах профессии реально сложно было понять на том этапе, находясь в таком удаленном и маленьком городе. (Оля родилась в Усть-Илимске - городе на северо-западе Иркутской области - прим. редактора).

Ни об академическом жанре, ни об опере я ничего не знала раньше. Я хотела петь эстраду или мюзикл. Ближайшее эстрадное-джазовое отделение было только в Новосибирске, но это был музыкальный колледж. Система музыкального образования была нам неведома. А где же получить высшее образование? В консерватории. Но там только академический вокал.

Мой педагог по вокалу посоветовала мне поступать: «Научишься, а потом сможешь в любом жанре петь».

Ты работала в Красноярском театре им. Дмитрия Хворостовского, работаешь в Зазеркалье, Михайловском театре, Мюзик-Холле, выступала в музее Самойловых, не раз участвовала в фестивале «Опера всем». Где еще и где самая тёплая публика по твоему опыту? Какой из этих театров ты могла была бы назвать своим «домом»?

Да, много было прекрасных площадок и будут ещё… Публика разная от спектакля к спектаклю. Вовлеченность зрителя зависит от культурного багажа, от качества постановки, мастерства исполнителей. Сложно сравнивать, да и вряд ли нужно. В Петербурге театр-дом для меня сейчас «Зазеркалье».

Я бы по-другому ставила вопрос, ведь приходится делать и то, и то. И такая работа — это норма. Что-то с первого взгляда может показаться материалом «на сопротивление», а по итогу выяснится, что это самое что ни на есть мое. И наоборот. Поэтому просто берём и делаем.

«Остатки партии» - смешная формулировка (улыбается). Партия в работе всегда внутри меня звучит фоном. В первые годы работы в театре, ещё в студии консерватории, мне бывало действительно тяжело уснуть, потому что музыка играла в голове. Сейчас это стало частью моей жизни.

Бывает такое, что я после выступления понимаю, что смогу с легкостью повторить еще раз эти три часа, а бывает, что чувствуешь себя выжатым и еле живешь следующие пару суток. На это влияет много факторов: как внутренние, так и материал, партнёры на сцене. Отдача зала, безусловно, важна, но я не знаю, как ее измерить. это театральная магия.

Во-первых, я ценю артистов, с которыми можно работать, как в драматических театрах – по-честному. Когда играя вместе, ты смотришь партнеру в глаза и чувствуешь, что он тоже смотрит тебе в глаза, а не куда-то в бок или в сторону… Когда вы чувствуете поток и дышите вместе - это бесценные эмоции.

Я думаю, что, всем артистам присущи тщеславная история и ожидание одобрения. Это не очень здорово в обычной жизни, но по факту это когнитивное искажение всех артистов. То, что называют амбициями. Но к этому должна прилагаться воля и трудолюбие. Потому что просто амбиции без воли и трудолюбия – это печально. И это всегда видно на сцене из зала.

Я ценю многогранность и думаю, что актеры должны быть начитанными, или же обладать богатым жизненным опытом, чтобы легко вживаться в любую роль. Жизненный опыт помогает создать более точный образ, мне кажется. Так, под четким руководством режиссера и дирижёра, исполнитель может полностью вовлечь зрителя в происходящее на сцене.

В опере все написано композитором и актеру часто не нужно «искать интонацию». Я за умных певцов и музыкантов: образованных, мудрых, живых. Наличие какой-то боли, травмы, опыта – это очень важно, мне так кажется. Это помогает более рельефно показывать переживания на сцене.

Во время подготовки к роли мне нравится идти не от какого-то визуального повторения эпохи, а от человеческого характера и эмоций: ревность или сумасшествие во все времена выглядят одинаково.

Могу привести в пример графиню из «Свадьбы Фигаро» в нашей постановке в театре «Зазеркалье». Образ графини там актуализован, т.е. вне времени. Представьте себе взрослую «чикулю» на каблуках, немного манерную. Она страдает от измен мужа и от потери любви, оттого немного любит выпить, но при этом отчаянно хочет оставаться молодой и желанной, ходит на каблуках... Собственно, вот она и есть подготовка к роли в этом случае: каблуки! Хочешь не хочешь, начнешь ходить по-другому, выправка будет другой! Для меня это было как сбруя на лошади! И голосом тоже сразу работать нужно по-другому и вести себя начинаешь от этих семенящих шагов, да еще и в обтягивающей юбке, соответствующе. Это способ подойти к роли «через тело».

А может быть наоборот, работа над ролью идет через что-то внутреннее. Например, Марфа, в «Царской невесте» очень прекрасно, по моему мнению, сходит с ума. Она по сути выпила яд и находится под действием неких психоделических веществ, видит свои миры. Тут, чтобы показать сумасшествие, не нужно рвать на себе волосы и плескать слюной, а нужно играть то, чего нет на сцене… И вот это выглядит страшно.

Сложное играть, когда нет никакого взаимодействия с другими актерами или пространством. Нет ничего сложнее монолога "на откуп солисту", где только ты и пустая сцена - стоишь и поешь. Это требует огромного наполнения.

А еще сложнее – концерт. Ведь концерт - это не цельное высказывание с погружением, а лишь короткие романсы и арии, но каждую из которых нужно сделать как мини-спектакль. И при этом публика очень близко. Ее не проведешь и нужно играть честно.

Сложно описать, для красочного рассказа надо подключать видео или звук - в этом вопросе точно.

Из недавнего и самого яркого: на спектакле «Отелло» во время сцены Дездемоны (песня о Иве и молитва) раздался жуткий грохот, будто на улице начали бурить асфальт. Переглянувшись с маэстро, мы решили продолжать, стараясь не замечать шума. Зритель же с каждой минутой все больше волновался и в очередной паузе послышались негодующие выкрики из зала с мольбой прекратить пытку и устранить причину шума… Спиной я чувствовала панику в закулисье, вероятно службы пытались понять, что же происходит. В конечном счёте мы «доплыли» до молитвы (отрывок из сцены – прим. ред.). Грохот то утихал, то возобновлялся. Но к финальному «Амен» - утих совсем.

Таких оглушительных аплодисментов, перерастающих в овации, мне не доводилось слышать ни в свой адрес, ни быть свидетелем в чей-либо другой… слёзы брызнули сами собой. После поклонов прояснилось, что причиной душераздирающего дребезжания была аудиоколонка, расположенная где-то внизу в яме. И, лишь обесточив какой-то узел, ее удалось нейтрализовать.

Такая вот история, смешного в ней мало, но она оставила сильное впечатление!

Театр. Конечно театр. Романсы и камерный жанр миниатюр — это не совсем мое. Но может быть интересен процесс поиска и погружения в творчество конкретных композиторов: Чайковский, Рахманинов, французские импрессионисты (Дебюсси, Равель, Шоссон – прим. ред.) и Слонимский. Так назову сегодня.

Если есть возможность выбрать авиаперелет - выберу такой способ. Поезда были в большом количестве в мои школьные годы и период обучения в Новосибирске, я такой вид путешествия не романтизирую. Хотя европейские поезда на небольшие расстояния и наш «Сапсан» - приятные исключения.